Сочинение на тему: "История в поэме А.С. Пушкина "Медный всадник"
Сочинение по литературе: Исторические судьбы России в поэме А С. Пушкина "Медный всадник"
Поэма «Медный всадник» — одно из самых сложных и загадочных произведений А. С. Пушкина. В нем переплетаются важнейшие для русской литературы образы, темы и мотивы.
Одна из важных тем поэмы — исторические судьбы России. Для современников Пушкина главнейшим аспектом этой темы была оценка деятельности Петра I (тема, впоследствии актуальная в полемике славянофилов и западников 1830—1840-х гг.). Для Пушкина тема судьбы России и тема Петра тесно связаны уже в «Полтаве». «Медный всадник» — поэма, в которой пушкинская концепция судеб России и роли Петра представлена наиболее развернуто.
Уже в «Истории Петра», материалы для которой Пушкин собирает с 1832 г., отмечается противоречивость Петра как государственного деятеля: «Разность между государственными учреждениями и временными указаниями: первые суть плоды ума обширного... вторые... писаны кнутом». В этой связи можно противопоставить образы Петра и памятника Петру в поэме «Медный всадник». Петр в прологе олицетворяет историческую волю народа, предстает как решительный, деятельный, мудрый, направляющий свой народ.
Поэма начинается описанием замысла создания Петербурга, но это в то же время емкий символ, воплощающий новый путь России, ее победоносное шествие в истории. Россия противопоставляется Европе («Здесь будет город заложен // Назло надменному соседу»), но и отождествляется с ней («Природой здесь нам суждено // В Европу прорубить окно»); предполагается равноправие России среди европейских держав («Все флаги в гости будут к нам, // И запируем на просторе»). Эти строки поэмы выражают рациональную концепцию европейского пути России, впоследствии близкую западникам.
Но в поэме есть и след другого представления, скорее близкого славянофилам, — об «особом пути» России. Россия не только Европа, она живет и развивается по особым непостижимым законам, ее судьбы определяются не только культурными, но и какими-то глубинными «природными» факторами. Россия иррациональна; в какой-то степени иррационален и Петр («Ужасен он в окрестной мгле! // Какая дума на челе! // Какая сила в нем сокрыта!», где восклицания скорее звучат как вопрошания), его иррациональное начало раскрывается в поэме с помощью фантастических элементов.
Двойственную оценку получает и образ Петербурга (это восходит к двум мифам о Петре и к двум концепциям путей России). Петербург помогли создать божественные силы, это оплот России, ее торговый, морской и военный центр, это эстетически восхитительное зрелище. «Люблю тебя, Петра творенье, // Люблю твой строгий, стройный вид, <...> // Люблю воинственную живость // Потешных Марсовых полей... // Люблю, военная столица, // Твоей твердыни дым и гром, // Когда полнощная царица // Дарует сына в царский дом, // Или победу над врагом // Россия снова торжествует, // Или, взломав свой синий лед, // Нева к морям его несет, // И, чуя вешни дни, ликует» (Нева здесь — оптимистический символ). Но, с другой стороны, Петербург строили дьявольские силы, его строительство приносит горе маленькому человеку, над которым возвышается статуя «Того, чьей волей роковой // Над морем город основался».
В поэме очевидна внутренняя полемика Пушкина с великим польским поэтом-романтиком Адамом Мицкевичем, в цикле которого «Отрывок» («Олешкевич», «Петербург», «Памятник Петра Великого») выражается негодование на Петра и самодержавную Россию. Пушкин в автокомментарии к «Медному всаднику» не случайно говорит о Мицкевиче, что «описание его не точно». Это замечание относится конечно же не только к картине наводнения, но и к представленной у Мицкевича концепции судеб России и оценке деятельности Петра.
Глубокий символ иррациональности России, неисповедимости ее путей — образ скачущего памятника на коне, данный в сочетании с столь же мощным образом разбушевавшейся стихии. Вопреки пророчеству о том, что «Воды финские не будут // Тревожить мирный сон Петра», покоренная, но не до конца, природа мстит цивилизации, воплощаемой в Петре и Петербурге, пытается разрушить величавое творение культуры (одновременно хаос врывается и в сознание героя, откуда происходит тема безумия в поэме). Возможно, это возмездие за вызов судьбе, брошенный Петром. Характерно, что Александр I в поэме не дерзает вступить в спор со стихией, как это делает Петр («С Божией стихией царям не совладать»).
Поэт вопрошает памятник Петру и с ним Россию: «Куда ты скачешь, гордый конь, // И где опустишь ты копыта? // О мощный властелин судьбы! // Не так ли ты над самой бездной, // На высоте, уздой железной, // Россию поднял на дыбы?..» Этот конец поэмы можно сравнить с философским вопрошанием в финале отрывка «Осень» («Плывет. Куда ж нам плыть?»), но особенно убедительна параллель с Гоголем (глава II «Мертвых душ»: «Русь, куда же несешься ты? дай ответ. Не дает ответа...»).
В дальнейшем философское вопрошание России об ее исторических судьбах выражается символикой дороги, тройки, коня и реки в таких стихотворениях Блока, как «Россия» или «Река раскинулась. Течет, грустит лениво...» (из цикла «На поле Куликовом»),
Поэма «Медный всадник» — одно из самых сложных и загадочных произведений А. С. Пушкина. В нем переплетаются важнейшие для русской литературы образы, темы и мотивы.
Одна из важных тем поэмы — исторические судьбы России. Для современников Пушкина главнейшим аспектом этой темы была оценка деятельности Петра I (тема, впоследствии актуальная в полемике славянофилов и западников 1830—1840-х гг.). Для Пушкина тема судьбы России и тема Петра тесно связаны уже в «Полтаве». «Медный всадник» — поэма, в которой пушкинская концепция судеб России и роли Петра представлена наиболее развернуто.
Уже в «Истории Петра», материалы для которой Пушкин собирает с 1832 г., отмечается противоречивость Петра как государственного деятеля: «Разность между государственными учреждениями и временными указаниями: первые суть плоды ума обширного... вторые... писаны кнутом». В этой связи можно противопоставить образы Петра и памятника Петру в поэме «Медный всадник». Петр в прологе олицетворяет историческую волю народа, предстает как решительный, деятельный, мудрый, направляющий свой народ.
Поэма начинается описанием замысла создания Петербурга, но это в то же время емкий символ, воплощающий новый путь России, ее победоносное шествие в истории. Россия противопоставляется Европе («Здесь будет город заложен // Назло надменному соседу»), но и отождествляется с ней («Природой здесь нам суждено // В Европу прорубить окно»); предполагается равноправие России среди европейских держав («Все флаги в гости будут к нам, // И запируем на просторе»). Эти строки поэмы выражают рациональную концепцию европейского пути России, впоследствии близкую западникам.
Двойственную оценку получает и образ Петербурга (это восходит к двум мифам о Петре и к двум концепциям путей России). Петербург помогли создать божественные силы, это оплот России, ее торговый, морской и военный центр, это эстетически восхитительное зрелище. «Люблю тебя, Петра творенье, // Люблю твой строгий, стройный вид, <...> // Люблю воинственную живость // Потешных Марсовых полей... // Люблю, военная столица, // Твоей твердыни дым и гром, // Когда полнощная царица // Дарует сына в царский дом, // Или победу над врагом // Россия снова торжествует, // Или, взломав свой синий лед, // Нева к морям его несет, // И, чуя вешни дни, ликует» (Нева здесь — оптимистический символ). Но, с другой стороны, Петербург строили дьявольские силы, его строительство приносит горе маленькому человеку, над которым возвышается статуя «Того, чьей волей роковой // Над морем город основался».
В поэме очевидна внутренняя полемика Пушкина с великим польским поэтом-романтиком Адамом Мицкевичем, в цикле которого «Отрывок» («Олешкевич», «Петербург», «Памятник Петра Великого») выражается негодование на Петра и самодержавную Россию. Пушкин в автокомментарии к «Медному всаднику» не случайно говорит о Мицкевиче, что «описание его не точно». Это замечание относится конечно же не только к картине наводнения, но и к представленной у Мицкевича концепции судеб России и оценке деятельности Петра.
Глубокий символ иррациональности России, неисповедимости ее путей — образ скачущего памятника на коне, данный в сочетании с столь же мощным образом разбушевавшейся стихии. Вопреки пророчеству о том, что «Воды финские не будут // Тревожить мирный сон Петра», покоренная, но не до конца, природа мстит цивилизации, воплощаемой в Петре и Петербурге, пытается разрушить величавое творение культуры (одновременно хаос врывается и в сознание героя, откуда происходит тема безумия в поэме). Возможно, это возмездие за вызов судьбе, брошенный Петром. Характерно, что Александр I в поэме не дерзает вступить в спор со стихией, как это делает Петр («С Божией стихией царям не совладать»).
Поэт вопрошает памятник Петру и с ним Россию: «Куда ты скачешь, гордый конь, // И где опустишь ты копыта? // О мощный властелин судьбы! // Не так ли ты над самой бездной, // На высоте, уздой железной, // Россию поднял на дыбы?..» Этот конец поэмы можно сравнить с философским вопрошанием в финале отрывка «Осень» («Плывет. Куда ж нам плыть?»), но особенно убедительна параллель с Гоголем (глава II «Мертвых душ»: «Русь, куда же несешься ты? дай ответ. Не дает ответа...»).
В дальнейшем философское вопрошание России об ее исторических судьбах выражается символикой дороги, тройки, коня и реки в таких стихотворениях Блока, как «Россия» или «Река раскинулась. Течет, грустит лениво...» (из цикла «На поле Куликовом»),
Комментариев 0